Снег, снег. Всю ночь шел снег и за ночь весь город стал белым-белым. Я вышел на улицу с утра и снег важно хрумкал у меня под ногами - рруп, рруп, и засыпал меня с головы до ног, так что весь я стал белый и снежный - и шапка, и куртка, и даже носки ботинок, и даже мысли, беспорядочно бегавшие в моей голове туда-сюда, замерзли, и превратились в маленькие льдинки, и звенели - динь-динь - стукаясь друг об друга. Так я и ходил весь день и звенел мыслями в голове, а снег все падал и падал, и скоро засыпал и деревья, и скамейки, и машины, и дома, и все вокруг. И у всех, кто выходил на улицу - у людей, спешащих на работу, у бабушек, идущих в магазин за молоком, и у детей, опаздывающих в школу - у всех-всех мысли тоже замерзли и звенели - динь-динь, и весь город наполнился чудесной мелодией, как будто звенели тысячи китайских колокольчиков.

Далеко в джунглях жил-поживал жираф Бенджамин. Жираф Бенджамин был самым красивым жирафом в лесу - у него была симпатичная пятнистая шерстка, аккуратные рожки и длинная-предлинная шея. По воскресеньям жираф Бенджамин ходил на танцы, и не было зверя в джунглях, который танцевал бы твист и чарльстон лучше, чем жираф Бенджамин.

Еще жираф Бенджамин любил иногда, под настроение, пожевать траву. Дело в том, что обычно жирафы не едят траву - ведь у них длинная-предлинная шея и длинные-предлинные ноги, поэтому нагибаться за травой жирафам неудобно, и обычно они едят листья с высоких-превысоких деревьев. Жевать траву считалось не то что бы недостойным жирафа, но несколько предосудительным, и даже опасным для здоровья. "Вот подрастет немного", - думали старшие жирафы про Бенджамина, - "и поймет, что лучше сочных, мягких листьев с высоких деревьев нет ничего на свете". дальше >>